События выстроив без спешки по порядку,
Стихал последний перед Пасхою четверг,
Ночь затушила чернотой остатки закатного костра,
И день померк.
И город, будто в тишине пригнулся
И сгорбленным пред звездами предстал,
Ввысь башнями и стенами тянулся
Луной облитый иудейский храм.
Он опасался скорого навета,
И дом, где Пасху есть они могли,
Велел найти двоим лишь по приметам:
Прохожий у ворот, кувшин воды.
Все шло размеренно, как будто и случайно
Нашлись и устланная горница, и стол,
И переплелся вечер с вечной тайной…
С двенадцатью Он тихо в дом вошел…
И было таинство дано в воспоминанье:
Чаша вина, ломаный хлеб для них,
Чтоб каждый в предрекаемых скитаниях
Не забывал, Чей стал он ученик.
Понять все не могли, как ни старались,
И лишь надеялись – придет заветный час.
От странных слов вдруг споры разгорались:
Кто больше и зачем так мало нас.
Он подождал, когда гам прекратиться,
Сказал: «Симон, се сатана просил,
Чтоб сеять вас повсюду как пшеницу,
Я ж о тебе молитвы возносил».
1988 г.