Проект об уничтожении православного и униатского вероисповеданий, равно и русской народности в русских областях, подвластных некогда Польше (Перевод с польского)
Если целость и безопасность государств основывается на взаимной любви граждан, а любовь более всего поддерживается единством веры, то мы, поляки, желая быть целыми и безопасными в своем государстве, должны стараться с особенным усилиями о единстве веры между обитателями его. А как это единство в русских странах, принадлежащих Короне и Великому Княжеству Литовскому, по-видимому, на столько нарушается, на сколько есть разности обрядов в простом народе; то чины королевства и каждый в особенности поляк, желающий сохранить и обезопасить целость своего отечества, должны вменить себе в обязанность греческий закон, противный закону римскому, уничтожать презрением, преследованием, притеснением последователей оного, и, наконец, другими, сколь возможно действительнейшими средствами.
Происходя от древних поляков латинского закона и желая от души благоденствия моему отечеству и большого распространения римско-католической веры, я со своей стороны признаю и предлагаю всем истинным ревнителям веры и отечества к искоренению суеверных или каких бы то ни было греческих обрядов и к введению на место их веры Святой Римской Церкви ниже следующие средства.
1. Чтобы нам совершить столь спасительное и вожделенное дело, мы должны стараться хранить мнимую дружбу с Москвою и возводить на польский престол таких государей, к которым бы расположена была сия держава. Ибо если справедливо, что на поступки врага более обращают внимание, чем друга, то и Москва, будучи с нами в дружбе, не станет следить за нашими действиями, к чему они клонятся, и дела без помехи пойдут своим порядком, — тем с большею для нас пользой, чем с значительнейшим для Москвы и всей Руси вредом.
2. Шляхта русского закона, хотя и состоящая в унии, а тем более схизматики, не должны быть допускаемы ни к каким государственным должностям, особенно же к таким, в которых они могли бы приобрести друзей, нажить себе имение и получить какое-либо уважение, и за тем почет русинов. Это следует ограничить новою, более строгою, чем прежде, сеймовой конституцией). В особенности же каждый поляк обязан, находясь в собраниях, чуждаться русского, по соседству не заводить с ним никакой дружбы, разве для своей выгоды, в разговорах в присутствии русского более всего распространяться о суеверии русских и т. п. После сего я почти могу уверить, что каждый лучше захочет переменить вероисповедание и отказаться от того, что был некогда русским, нежели терпеть всю жизнь огорчения, равняющиеся смерти.
3. Зажиточнейшие граждане отечества не должны допускать русинов до таких услуг, которые доставляли бы им случай получать просвещение, разве только если имеют надежду, что они отступят от своих обрядов. Таким образом, русины, оставаясь в невежестве, дойдут до большей нищеты и будут в крайнем презрении, а, следовательно, принуждены будут или погибать в своей бедности или переменить для какого-нибудь повышения закон.
4. Как в городах и местечках русских находится еще значительное число зажиточных русинов, то и их нужно довести до нищеты и невежества, дабы они не могли ни деньгами, ни умом помочь себе. Этого достигнуть можно следующим образом: если города находятся в земских имениях, — то владельцы одним допущением жидов и помещением их в центр города, погубят русинов; ибо жиды, по природной своей пронырливости, приберут в свои руки все доходы и, вытеснив русских из города в предместье, вышлют их на барщину. Если же будут города, так называемые королевщина, то в меньших из них (старосты) исподволь, под разными предлогами, пусть понуждают и приучают русинов к барщине. В некоторых же, кроме допущения жидов, для вышеупомянутой цели нужно поместить, хотя не много, римско-католиков, а потом отстранить русинов от начальства и всяких должностей, доставляющих какой бы то ни было доход, предоставив таковые только одним римо-католикам. Равным образом нужно иметь и ту предосторожность, чтобы все декреты и другие бумаги, выходящие из Магденбургии, были писаны на польском, а не на русском языке, чрез это русские сделаются еще большими невежами и не будут иметь в городах никакой силы и значения.
5. Самый трудный для разрешения в этом спасительном проекте узел составляют владыки и попы, из коих первых нужно ослепить, чтоб не могли всего видеть, а вторых стеснить, дабы не могли ни повышаться, ни думать, ни делать, что пожелают. Как следует поступать, в том и другом отношении, с владыками и с попами, изложу следующие средства. Владык, — кроме того, что они согласно с древними конституциями должны быть из шляхты, — следует назначать из таких, которые находятся в родственных связях с фамилиями римского вероисповедания, дабы, помогая сим последним, при жизни не собирали бы больших богатств, и то, что останется по их смерти, доставалось бы в наследство не русинам, а полякам. Сверх того, мы и преемники наши никогда не должны допускать русских епископов к заседанию в Сенате, чтоб они не доставляли своему вероисповеданию никакого значения, не заботились о повышении своих русинов и не заводили дружбы с почетными и знатными в отечестве лицами, — а более всего, что касается до настоящего предмета, чтоб они и догадаться никак не могли, что подобный проект в рассуждении их и целой Руси предпринимается и выполняется.
6. Все вообще преосвященные — наши епископы, взявшись, так сказать, за руки, должны исподволь, но с усиленным старанием, достигать того, чтобы владыки имели только титул викариев, дабы таким образом, состоя под такою зависимостью и властью, они и их попы подвергаемы были ревизии наших прелатов, за непристойное поведение были бы публично наказываемы и от суеверий были бы отклоняемы, ибо таким образом владыки не будут иметь довольно силы противиться всему этому, а народ, будучи понуждаем римским начальством, удобнее склонится к тому, чтоб отступить от существеннейших своих обрядов.
7. Попы в наши времена — большие невежи, неспособные, неучи, и если они таковыми на всегда останутся, то это не помешает, а еще более будет способствовать к удобнейшему выполнению сего проекта. Ибо они, будучи оставлены без образования и в невежестве, не в состоянии будут ни знать начала своих обрядов, кем и когда они установлены, ни понимать причин, по которым они введены в русскую церковь, ни научать народ, что обряды эти действительно происходят от греческих св. отцев, ни ясно и доказательно исследовать, что они ни в чем не изменены, не суеверны, ни, наконец, оказать разумное сопротивление при их уничтожении.
А для того, чтоб удержать попов в этом, весьма для нас вожделенном, грубом невежестве, я считаю самым действительным средством бедность, в которой они как доселе оставались, так из оной никогда не выйдут, если станем поступать с ними следующим образом: во-первых, нужно, чтобы ктиторы не делали в пользу церквей никаких записей, ни эрекций для того, чтобы новопосвященный поп принужден был для прокормления себя и своего семейства сам купить ту землю, которою владел его предместник и продающие подобным образом не будут подвергаться симонии, как учили меня наши богословы; во-вторых, если где находятся древние эрекции, то и там имеющие право на подаванье при выдаче презенты, могут брать деньги от поступающих в священники, без всякого зазрения совести, — не за презенту (чтоб это не имело вида продажи посвященных Богу вещей), но дабы тут же, в самом начале, поставить попишку в невозможность запастись схизматицкими и суеверными книгами.
В выданной же презенте не следует подробно означать земель, ибо таковые презенты могли бы заменить эрекцию, и не упоминать о всех тех свободах (льготах), какие имеют наши ксендзы; достаточно только составлять их таким образом, как я читал одну копию: «Я, Н.Н. даю презенту Н. Н., освобождая от всяких повинностей господских, подорожчизны и проч.». С таким-то благоразумием поступали древние поляки, предки наши, достойные бессмертной славы, а потому, если не более, то наравне, или мало чем меньше, получали дохода от попа, как и от мужика; ибо попишке нигде не позволено было брать водку, как только у жида шинкаря, и если жид ловил попа с водкою на дороге, или отыскивал у него в доме привезенную из других мест, то тотчас выводил из хлева поповского пару волов; попу запрещено было молоть хлеб на другой какой-либо мельнице, кроме указанной, и в случае, если бы попишка, нарушил это постановление, то жид, разбивши амбар или кладовую, забирал муку и все съестное. Этими и подобными средствами предки наши многих схизматиков заставили обратиться в унию. Употребляя сии средства, и мы успеем, при помощи Божией, перевесть и прочих по крайней мере на униатов, а со временем всех обратить в римских католиков.
Делу нашему будет споспешествовать и то, если мы воспретим попам обирать наших крестьян и посредством их обогащаться. В сем случае и экономы, и управители имений, если смерть переселить кого-нибудь в другую жизнь, должны призвать к себе наследников умершего хозяина и определить им, что они должны будут заплатить за погребение: если же поп назначаемым вознаграждением не будет доволен и умершего погребать не станет, — то община пусть занесет труп ему на двор. Тоже за совершение и прочих треб двор (экономия) должен назначать самую ничтожную плату, — чем воспрепятствуем попам брать с крестьян лошадей, коров, волов и недвижимое имущество, отказываемое по завещанию, а не редко и вынужденное, — прекратим всякие их поборы и грабежи как за таинства, так и за вымышленные ими обряды, а чрез то доведем их до такой бедности, что они не в состоянии будут иметь приличной и тем более богатой одежды. Как же после того, находясь в нужде, будут они запасаться книгами, или, что важнее, давать детям своим хорошее воспитание? Ибо эти поборы и труды их рук составляют источник всех их доходов, всего имения и всех средств в жизни.
Вообще же все мы должны стараться предложить на сеймах римско-католическим епископам нашим сей проект, чтоб они собором постановили, сколько и за какие требы должно платить русским попам, и обязали бы епископов, чтобы предписали протопопам или наместникам, чем и за что должен довольствоваться поп. Поступая таким образом, мы удержим попов в полезной для нас, а для русинов несносной нищете и сверх того возбудим еще в крестьянах, посредством таковой потачки, приверженность к себе, а к попам ненависть, чем удобнее и преклоним их, когда ни захотим, на свою сторону.
8. Семейства попов во всем должны подлежать суду дворовой экономии, и для большего их уничижения за каждый малейший проступок или неповиновение следует наказывать их строже. Кроме того нужно разглашать, что сыновья попов, называемые обыкновенно поповичами, за исключением одного, который поступает на место отца, от крестьянства не освобождаются и что они не имеют права поселяться в вольных городах и переходить на жительство из одного места в другое. Когда же они, сделавшись умнее, не станут верить сим неосновательным слухам, то нужно будет сделать таковое, напр., постановление (под предлогом, будто бы, понуждения их к учению), что те из поповичей, которые не достигнут полного образования, пусть навсегда остаются крестьянами своих господ помещиков. А как они имеют свободный доступ в наши публичные училища, подобно всем шляхетским детям, то шляхта должна их преследовать. Отцы незаметным образом подадут к тому средство, наставники, как люди умные (знаю, ибо и сам испытал), не только не станут препятствовать сему, но и сами даже могут преследовать.
Впрочем, пусть никто не думает, что было бы полезно запрещать всем поповичам поступать в училища, от того, во-первых, что дети шляхты, сделавши какой-либо проступок или шалость, как обыкновенно водится в буйной молодости, могут свалить на русинов, во-вторых, что русины, будучи хорошо наставлены нашими ксендзами, в состоянии будут лучше уверять народ, что римские таинства столько же важны и действительны, как и русские, что эти два обряда один другому не противоречат, и что римская вера с греческою одна и та же; а это все, с течением времени, к удобнейшему преклонению упорных углов русских послужить может.
9. Но если бы, по какому-нибудь случаю (чего, впрочем, не надеюсь), русские достигли надлежащего образования, то следует, кажется, поступать с ними таким образом: тех, которые захотят оставаться в духовном звании, уговаривать, чтоб они вели жизнь безбрачную, и оказывать сим более, нежели другим, уважения, давать более свободы, увеличивать доходы и проч. Когда таким образом все поступающие во священники с охотою станут избирать жизнь безбрачную, тогда намерения наши вполне достигнут своей цели; ибо, по смерти безбрачных священников, некому будет заступать их места: мещанским и крестьянским детям запретим учиться, поповичей не будет, мелкой шляхты немного, и та без всякого образования; и так, дело дойдет до того, что мы станем определять на сии места своих приходских священников нашего римского обряда; больше же нам ничего и не нужно.
10. Более всех непреклонны — это миряне из простого русского народа, умеющие читать свои книги: стоит только уничтожить причину этого упрямства, и упрямство само собою уничтожится. Этого нам, полякам, легко достигнуть, если запретим крестьянским сыновьям учиться при церквах. От чего не только получим вышесказанную пользу, но, кроме того, предохраним себя от убыли в крестьянах, что не редко мы испытываем; ибо мужичек, выучившись в простой сельской школе, уходит от своего господина за несколько десятков миль и ищет свободы, на что жалуются воеводства русские, волынские и брацлавские с прилежащими к ним землями. Посему экономы и управители должны бы иметь в своих инструкциях приказание строго наблюдать за тем, чтобы русские крестьянские дети приучиваемы были не к книгам, но к плугу, сохе, ралу и цепу.
11. Для лучшего со временем обличения русинов, следовало бы собрать и отметить в особом списке все встречающиеся в их обрядах несообразности, оскорбительные слова и действия против римлян, частые похождения попов (которые, между такою их многочисленностью, приискать не трудно), дабы, когда этот проект м будет приводиться в исполнение, мир увидел справедливые причины к таковым действиям поляков. Ко если бы в таковых, осуждающих русинов, действительных обличениях оказался недостаток (чего быть не может в самом даже просвещенном и лучшем народе), то полезно будет, к подкреплению наших замыслов, разглашать хорошо обдуманные против них вымыслы, а еще полезнее секретно распространять от имени их попов, или же самих владык, русские сочинения, вредные Речи Посполитой, имени польскому и р. католической вере. Это служило бы в свое время не маловажным поводом к уничтожению в Польше греческой религии, и сильным побуждением как для духовного, так и для светского состояния, как для сенаторов, так и для рыцарства к выполнению дела.
12. Когда эти приготовления будут исподволь совершены, этого дела не следует вдруг приводить в исполнение и одновременно во многих местах, но постепенно: нужно начать с тех уголков страны, где более р. католиков, чем русинов, и при том начинать не без причины, а напр., уличая попов в дурном поведении, в соблазнительном образе жизни, в незнании или неприлежании в учении веры, в нерадении при совершении нужных для спасения Таинств и в других сим подобных несообразностях. Таким образом постепенно, с осмотрительностью и благоразумием, когда успеем в некоторых местах, то поощрением, то обманом, то угрозою, переделать русинов на римлян, то, без предосуждения дойдет до того, что, по милости Божией, во всей стране русской, к общему всех желанию, процветут римские обряды.
13. Но так как народ украинский, подольский и волынский, отстаивая свою веру, готов взбунтоваться, то в таком случае, если трудно будет перебить, или, по малочисленности польских войск, усмирить бунтующих, Речь Посполитая не должна жалеть той потери, если всех таковых ревнителей отдаст в рабство татарам: они скоро переловят их, как своих, — а оставшийся после них край — заселить народом польским и мазовецким. Нечего в сем случае и думать, чтобы Москва интересовалась русинами, когда они уже сделаются униатами; ибо нужно знать, что униатов более нежели нас ненавидят [русские] и рады бы видеть их, за отступление от схизмы, в крайнем бедствии; но хотя бы Москва и расположена была к униатам, все же мы можем сделать ее для них такою, какою захотим. Поступая таким образом с русинами, мы, без всякого сомнения, достигнем со временем того, что народ польского королевства утвердится во взаимной любви, согласии и единстве, и что Польша сделается почетнее, сильнее и страшнее для иностранцев, что Римско-католическая религия процветет, что все мы сделаемся сильными и будем вне всякой опасности.
Здесь, под конец, заметим, что так как Русь, будучи оставлена при своем законе, или вследствие отступления от московской схизмы, или вследствие возвращения к оной, стала бы грозить Польше падением, то, если переделаем ее в римлян, то лишим сначала Москву надежды когда-либо возвратить оную, а потом, тесно связанную с нами, сделаем ее неприязненною Москве. Что дай Бог. Аминь.
***НИАРБ, ф. 2617